Все дальше уходят от нас события Великой отечественной войны, все меньше остается очевидцев тех событий, и тем ценнее каждое их воспоминание, каждая история. О Петре Прокофьевиче Никифорове мы писали не раз — о его боевом пути, сражениях, в которых он участвовал, технике, на которой летал, поэтому перечислять его многочисленные подвиги мы не будем. В этот раз мы попросили вспомнить какой-то фронтовой эпизод, что запомнился ему больше всех. И Петр Прокофьевич начал рассказывать. Вычеркнуть что-то из его повествования рука не поднялась.

ЗА СТАЛИНГРАД!
Совершив 123 боевых вылета, первый из которых был в ноябре 1941-го, а последний — в мае 1945-го, будучи сбитым пять раз, он получил пять серьезных ранений и две контузии. Пройдя всю войну, мысленно он продолжает летать до сих пор, защищая свою Родину.
— Я и сейчас продолжаю сражаться с врагами — во сне, — делится 95-летний ветеран. — Просыпаюсь, а сердце колотится. Столько лет прошло, а я все помню, переживаю.
Самые тяжелые воспоминания для ветерана — это бои за Сталинград. Здесь он дважды прыгал с парашютом из горящего самолета, приходилось и падать вместе с пылающей, разваливающейся машиной.
— Когда шли бои в городе и противник уже вышел к Волге, бывало и такое, что в одной половине здания засели фашисты, а вторую половину отбили красноармейцы, поэтому бомбить эти объекты с самолета было невозможно. Бои шли непрерывно, а наша функция была скорее моральной: мы летали, практически задевая крыши зданий, и действовали немцам на нервы. Летать приходилось крайне низко, мы сами были отличной мишенью для врага.
В один из таких полетов его самолет сбили, он начал падать на территории, контролируемой немцами, поэтому прыгать с парашютом смысла не было. Решил лететь дальше,  сколько сможет протянуть, рухнул на Мамаевом кургане — на нейтральной в тот момент территории.
— Предвидя, что упаду, я открыл фонарь, и меня выбросило из самолета, я упал на землю и потерял сознание. Какое-то время был как во сне, не понимал, где я нахожусь. Я постоянно слышал детский крик и думал, что сошел с ума. Оказалось, что это не ребенок кричал, а совсем молоденькая медсестра. «Держись», — говорила она мне, пытаясь помочь, но вынести оттуда не могла — у меня были вывихнуты обе ноги, ступни, переломы были, а я — высокий, тяжелый мужчина. Что может сделать хрупкая девчонка? Спустя какое-то время подоспели санитары и забрали меня в госпиталь.

ХОПЕРСКИЙ ПОЛЯК
Лечился он совсем недолго — некогда было, шла война. О том, как воевал Никифоров дальше, говорят его награды: ордена Красного знамени, Красной Звезды, Отечественной войны, медали «За отвагу», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы», польские — Боевой Крест, медаль «За свободу». Он является почетным гражданином Польши, и сегодня отчетливо помнит, как он, хоперский казак, стал «поляком».
— В 44-м году мы получили задание бомбить нефтебазы на территории немцев. И вдруг нам отменяют полет. Летно-технический состав вызвали на построение, смотрим — наше командование идет вместе с немцами. Мы очень удивились, а потом поняли, что это не немцы, а поляки, просто у них форма была очень похожа.
В то время советские войска воевали вместе  с польскими, но у тех не было своей авиации, ее начали спешно формировать из наших летчиков.
— Нам дали месяц на изучение польского языка, выделили двух молоденьких учительниц, — с улыбкой рассказывает фронтовик. — Как сейчас помню, была весна, как раз Пасха...
Но война продолжалась, воевали на тех же «ИЛах», что и раньше, только на фюзеляж был нанесен польский опознавательный знак.
— Экипажи были смешанные, у меня, например, был борт-стрелок — чистокровный поляк. Помню случай, когда нас послали на разведку в глубокий тыл врага. Было строго-настрого приказано только собрать необходимые данные — в бой не вступать, оружие ни в коем случае не применять. Уже возвращаясь обратно на бреющем полете, в небольшом городке мы увидели, как жители пышно отмечали какой-то праздник. А чуть дальше наткнулись на кавалерию немцев, не удержались и обстреляли их. В итоге мы получили выговор за невыполнение приказа, но и были награждены орденами за проведенную боевую операцию.

О ПОБЕДЕ Я УЗНАЛ
В ВОЗДУХЕ
Вместе с поляками он брал Варшаву, Берлин. В начале мая 1945 года, когда уже шли бои за немецкую столицу, Петр Прокофьевич вместе с другими летчиками бомбил разрозненные группировки гитлеровской армии.
— И вот в небе мы встречаем не немецкие самолеты, а американские. Оказывается, наши союзники на земле уже соединились с советскими войсками, а мы в воздухе ничего не знаем об этом. Помахали друг другу, поняли, что надо возвращаться, а ведь с бомбами на борту садиться нельзя. Пришлось сбрасывать их на пустыре, чтоб никто не пострадал.
Так в 3-м полку штурмовой авиации Войска польского закончилась война для Петра Никифорова. Иностранный язык он выучил, конечно, не идеально, но для объяснений с боевыми товарищами-поляками хватало. Помнит его он и по сей день.
— В 2007 году представителей Урюпинского совета ветеранов приглашали на торжественные мероприятия в Москву. Мы ездили вместе с Юрием Феодосьевичем Федоровым. И так случилось, что обедать нашу делегацию привезли в польский ресторан. Сели за стол, у нас не хватает хлеба, и какового же было удивление молодого официанта, когда я объяснил ему суть проблемы на польском языке!

ЭКСКУРСИЯ
ПО БЕРЛИНУ
Пересматривая фотографии, снятые в Берлине, он рассказывает, как их возили на экскурсию по городу, как наши войска спасли немецких политзаключенных, которых гитлеровцы пытались живьем затопить прямо в помещении, где они содержались, а эти заключенные потом помогали окончательно добить фашизм.
— Вместе с немецким экскурсоводом мы прошли по зданию Рейхстага, в кабинетах Гитлера, Геббельса были. В истории осталось, что красное знамя над Рейхстагом водрузили два человека. На самом деле там вся крыша была залита кровью наших солдат, тех, кто пытался туда прорваться. Там тысячи полегли, но тем не менее знамя установили. А по улицам Берлина нас возили в машине с открытым бортом. И вдруг начался обстрел — это кое-где еще прятались немецкие солдаты, которые два раза открывали по нам огонь. Тогда я подумал, что все: в боях не убили, а сейчас на экскурсии застрелят. Но ничего — выжил!

Беседовала
М. РЯБЦЕВА.