В условиях опасной и трудной жизни веками создавались законы и правила поведения, передававшиеся из поколения в поколение. Казаки, потомки степных кочевников, неуклонно исполняли обычаи предков. И не мыслили себя без православия, с которым рождались, венчались, жили и упокоивались. 

— Благословите, батюшка, повидаться с вашими иконами!
— Разрешаю, сынок!
Казак, осенив себя крестом, трижды кланяется и троекратно целует все иконы.
— Теперь, батюшка, разрешите повидаться с родными и со сродниками!
— Разрешаю, сынок! — отвечает отец и обнимает наклонившуюся голову сына. Подходит зареванная мать:
— C приездом, соколик, со свиданьем, родименький!
Лишь потом к мужу бросается жена, плачет, целует. Казак, немного стыдясь проявления всех этих чувств, обнимает детишек вместе с супругой: «Да будя вам!» Такие сцены и диалоги сто с лишним лет назад происходили в каждой местной горнице. Так встречали казаков со службы.
Сначала готовились — в куренях натирали полы кирпичом, развешивали белоснежные занавески. И терпеливо дожидались торжественного момента, когда казак верхом на коне въедет на баз, где собралась многочисленная родня. Сняв фуражку, перекрестится и молча пройдет в курень. А после церемонии встречи загуляют дней на несколько с родственниками и соседями…
Власть в семье всецело принадлежала отцу. Власть матери была несравненно ниже и проявлялась, когда не пересекалась с отцовской волей. Родительские обязанности просты и понятны: вскормить, воспитать в страхе Божьем, приучить к ведению хозяйства, женить или выдать замуж, а сыновей справить на государеву службу. Их воспитанием занимался отец. На плечах матери лежало доведение до ума девушек. Уважение и почитание родителей — важнейшее правило подрастающего поколения. При расставании или встрече родителям кланяются в ноги, называют на «вы», зачастую по имени-отчеству. Никакое дело не начинается без родительского благословения. Непочтение родителей в казачье среде было крайне редко, решался вопрос так: родители жаловались в станичный суд либо просто выгоняли из дома. В крайних случаях отец проклинал сына. По Верхнему Дону, куда входил наш Хоперский округ, почитание родителей возводилась в ранг святости, как и казачья служба, но об этом ниже.

Возраст, пригодный к браку, у казаков начинался с восемнадцатилетия, у девочек — допускалось с шестнадцати. Внучке, достигшей этого возраста, дед дарил бирюзовое колечко, теперь она звалась «хваленкой» — это был сигнал, что можно засылать сватов. Жену молодому казаку выбирал отец. Согласия жениха никто не спрашивал, разве что для вида: «А тебе никак Нюшка Плешакова приглянулась?» На что жених боязливо отвечал: «Я, отец, из вашей воли не выхожу — как сгутарите, так и будет». Из Нюшек выбирали самую работящую: как говорилось, корову по рогам, а невесту — по грудям. Взять в жены русскую или малоросску считалось позорным, а жениха или невесту из другой станицы — дурным тоном. Разводы случались крайне редко, допускались лишь с разрешения Синода только в случае супружеской измены и то не всегда.
Огромное значение придавалось крещению и крестным, которых почитали едва ли не больше кровных родителей. Младенцев крестили не позднее недели со дня рождения. С пяти лет казачок носит фуражку, шаровары и сапоги. А в декабре, на Николу Зимнего, молодые казаки-первогодки на cтаничном майдане принимали присягу на Евангелии и становились полноправными казаками. Положив три земных поклона, становились на колени, и родители, поручая их благодати и милосердию Отца Небесного, надевали им на шею небольшие иконки, которые они всегда носили на себе как святыню во время похода. Приход казака с «галунами» после первого года службы для родителей становился особой гордостью.
Снарядить сына на службу за свой счет было обременительно, но иные казаки умудрялись справить даже и четырех сыновей. Это поощрялось наградой от правительства или присвоением очередного звания, даже если казак был в полной отставке (до пятидесятилетия казаки считались военнообязанными), в особых случаях жаловали серебряной медалью «За усердие».
Перед отправкой в часть собирались в церкви на молебен. Дома, получив отцовское благословение, казак кланялся в ноги матери, отцу, дядям-тетям, обнимал жену, детей, говоря при этом: «Прости, жена, жди меня! Даст Бог, вернусь!» Все выходили из дома — младший брат или племянник подавал пику, другой — подводил снаряженного коня. Потом направлялись в станицу к месту сбора, примерно через версту делали привал — накрывали скатерку, выпивали да закусывали. Последняя минута прощания, и казаки, лихо вскочив в седла, исчезали вдали. Другие времена, другие люди…
С. КОНЦОВ, краевед.
НА СНИМКАХ: семья Керенцевых из хутора Горского Урюпинской станицы; женщины-казачки с детьми — возможно, фото сделано в большом городе во время приезда на службу к мужьям.

(Публикуется в рамках проекта «Сохраним семью — сбережем Россию»).