ДВЕ СЕСТРЫ ИЗ УРЮПИНСКОГО РАЙОНА РАССКАЗАЛИ О РЕПРЕССИРОВАННЫХ РОДИТЕЛЯХ И СВОЕМ ТРУДНОМ ДЕТСТВЕ
Недавно урюпинцы отмечали скорбную дату, День памяти жертв политических репрессий, которая из года в год напоминает о трагических этапах истории нашей страны. Самих репрессированных людей в силу преклонного возраста сегодня найти очень сложно, а вот их детей, которые сами уже пенсионеры, но хорошо помнят свое непростое детство, мы отыскали.
Галина Васильевна Павлюк и Анна Васильевна Юшкевич проживают в хуторе Петровском. Перебрались сюда к родным из-за Урала в начале двухтысячных годов. Они — родные сестры, в девичестве Кузнецовы. Одной 86 лет, другой как раз 30 октября исполнилось 84. Обе появились на свет в страшный период жизни их ссыльных родителей, потому детство и юность наши собеседницы провели в спецпоселении.
— Наша мама Клавдия Петровна и папа Василий Александрович родились и жили на Урале. В 1926 году поженились и поселились в доме деда, жили вместе со своей большой семьей, работали не покладая рук. У семьи были большие земельные наделы, скотина и непозволительная по тем временам роскошь — лошади и сеялки. В общем, были зажиточными крестьянами, — рассказывает Галина Васильевна, кстати, учитель русского языка с 48-летним стажем. — Землю обрабатывали сами, а на сезонные дела нанимали работников. Один из них, видимо, и написал донос.
В 1929 году, с выходом Постановления Совета народных комиcсаров «О признаках кулацких хозяйств», Кузнецовы и попали в жернова борьбы с кулаками и несогласными с новым политическим порядком. Припомнили им и то, что в роду у них были казаки-белогвардейцы и некоторые даже носили царские кресты.
— По рассказам мамы, глубокой ночью в дом пришли люди в военной форме и объявили: «Вся семья подлежит аресту, потому что эксплуатирует людей», — рассказывает Галина Васильевна. — На сборы дали несколько минут. Мама, у которой на руках была двухмесячная дочка Раечка, успела покидать в мешок лишь несколько пеленок да пару теплых платьев, чтобы согревать малютку.
Вместе с другими их посадили в поезд и повезли в неизвестном направлении. И вот несколько семей с детьми, в том числе Кузнецовых, высадили в чистом поле. Это был Пермский край. Мужчинам раздали инструменты и приказали рыть землянки. Так и жили — еду готовили на кострах, одежду стирали в реке. Мужчины валили лес, женщины работали на торфяных месторождениях у поселка Черная Речка. Через семь лет Кузнецовых за примерное поведение и хорошие показатели в работе перевели в поселок Парма, который в то время был спецпоселением и имел несколько артелей, где работали переселенцы.
Жили репрессированные семьи в деревянных домах-срубах на нескольких хозяев и, уже в отличие от землянок, там были русская печка, две комнатки и лавки. Старшие спали на печи, а дети на «чертовой коже» — так называли соломенный матрас, обшитый брезентом.
По данным Росстата, сегодня в поселке Парма проживает 875 человек, из которых более 80 процентов — люди старше восьмидесяти лет. Большинство из них — дети репрессированных, укоренившиеся в этих краях.
— Маму обязали белить коровники, наводить порядок на улицах, кормить лошадей. Отца назначили бригадиром слесарей на тракторной базе — он мог любую технику отремонтировать с закрытыми глазами. Поэтому, когда началась война, отца на фронт не послали, оформив бронь, — в тех местах люди круглосуточно трудились на лесоповале и в технике была нужда, — продолжает рассказ наша собеседница. — В 1936 году родилась я, за мной появились сестры Аня, Надя и брат Василий. Еще двое детей умерли в младенчестве: голод и болезни косили людей.
Родители прививали детям любовь к труду, но запрещали сетовать на трудные условия жизни — боялись новых доносов.
Все ссыльные голодали, и, пока старшие работали, дети собирали грибы и ягоды. Сдавали их за кусок хлеба и несколько картошин. Голод вынуждал идти на страшный риск — воровать с колхозного поля картошку или колосья.
— Однажды я принесла домой несколько клубней турнепса. Обмыли, почистили, и тут неожиданно патруль нагрянул. Мы в рёв, мать на колени упала, просила пощадить детей. Нас пожалели, но ужин наш вместе с тазом патрульные унесли с собой. Когда в 1944 году у нас появилась дойная коза (откуда взялась — не помню), мы зажили! — вспоминает Анна Васильевна. — Порой мы делились едой с новыми поселенцами, которых со всех уголков страны привозили в Парму. Среди них были литовцы, этнические немцы, крымские татары.
По данным сайта Пермской общественной организации «Центр исторической памяти», в январе 1945 года в Парме насчитывалось 76 семей (347 человек) крымских татар и почти столько же (308 человек) были из числа русских кулаков.
После войны ожидали смягчения отношения к себе, но начался новый виток сталинских репрессии. Кузнецовым все же разрешили переехать в предгорья Северного Урала, и там, в тихой деревне Песчанка Красновишерского района, началась их новая и свободная жизнь.
Клавдия Петровна и Василий Александрович Кузнецовы работали в колхозе. Их дети выросли, выучились, тоже стали уважаемыми людьми. Все годы родители и дети хранили память о самых страшных годах своей жизни. И только с выходом в 1991 году закона «О реабилитации жертв политических репрессий» во всех городах и районах страны стали создавались комиссии по восстановлению прав репрессированных. Началась большая работа: людей не только реабилитировали, но и выплачивали компенсации или возвращали отобранное имущество, если, конечно, такое было возможно. Восстановлена была справедливость и в отношении Кузнецовых.
Сегодня в Урюпинске и Урюпинском районе проживают 46 человек, пострадавших от политических репрессий в годы советской власти.
Л. ФИЛИППОВА.
НА СНИМКЕ: (слева направо) Галина Васильевна и Анна Васильевна и родители Клавдия Петровна и Василий Александрович Кузнецовы; в рассекреченном документе НКВД за каждой цифрой стоят людские судьбы.
Ссылка на документ: http://pmem.ru/index.php?id=1395
