…Зимой пошли слухи, что Алексей погиб — нашлись даже очевидцы жестокого боя, кто-то поспешил уже выразить соболезнования супруге. Она наводила справки, где только могла, а в январе он нежданно-негаданно позвонил: «Всё нормально! Живой!» Следующий звонок раздался весной: «Я в Ростове, еду домой! Встречайте!» Жена позвонила в школу, чтобы сына отпустили с уроков пораньше. Узнав куда и зачем, мальчишку провожал весь класс. А из Москвы на встречу с отцом уже мчалась старшая дочь Алексея, журналистка одной из столичных газет.
Срочную — тогда она длилась полтора года — урюпинец Алексей Г. отслужил в начале 90-х в Воронеже, в стройбате. Ни в каких боях не участвовал. Но пошёл в добровольцы, чтобы отправиться на специальную военную операцию.
— Почему? Решил, может, и я на что-то важное в этой жизни сгожусь, и на такое, чтобы сын мог мной гордиться, — объясняет свой поступок Алексей.
Инструкторов с огромным боевым опытом, готовивших добровольцев на полигоне, он вспоминает с благодарностью. День и ночь они отрабатывали слаженность групповых действий в городской черте, в лесополосах, передвижение по координатам и многие другие приёмы современного боя. Строевой и прочей муштры не было, зато стреляли много. Форму, снаряжение и оружие выдали новёхонькие. Отучившись, Алексей стал командиром расчёта 82-миллиметрового миномета, попал в штурмовой отряд.
В «населённики» — населённые пункты — штурмовики заходили группами из нескольких человек: такая тактика позволяла минимизировать потери. Шли эшелонами — взвод за взводом. Из тяжелого вооружения, кроме минометов, — автоматические гранатометы, крупнокалиберные пулеметы. Плюс, конечно, поддержка артиллерии. За минометчиками, неся от них немалый урон, противник вёл настоящую охоту. Выжить Алексею и его подчиненным было непросто. Как-то осколок по касательной зацепил голову — повезло, что обошлось. В военный билет Алексея это ранение не записано — в госпиталь он не поехал, потому что не мог оставить ребят: командир должен быть примером, даже если ты стал им всего лишь месяц-другой назад.
— Вообще было тяжело, конечно, особенно физически — всё время в движении и с нагрузкой. А зимой холодновато, когда в окопе или в подвале, — вспоминает Алексей. — Но ничего, выдержали. Иногда сам не ожидаешь от себя, на что ты, оказывается, способен. В жизни не воевал, а тут взял и начал.
Досаждали вражеские дроны. От них помогала маскировка, огонь из автоматов и антидроновые ружья. Враг использовал и фосфорные боеприпасы, запрещенные международными конвенциями и буквально выжигавшие кислород, — нашим приходилось надевать противогазы, словно после химической атаки. Штурмовики не раз захватывали кучу натовского оружия и снаряжения. Однажды, рассказывает Алексей, затрофеили сразу два немецких бронетранспортера. Несмотря на огромную помощь Запада противнику, штурмовики упорно шли впёред, захватывая мощные, хорошо подготовленные к обороне «укрепы» — укрепрайоны и опорные пункты ВСУ. В начале года штурмовой взвод, где служил Алексей, одним из первых вошёл в Соледар, отбив две пятиэтажки и гаражи. Тогда-то и пошёл слух о гибели Алексея — просто бой, как помнит он, выдался тяжелым, были потери…
Идейные вэсэушники сражались ожесточенно. А мобилизованные нередко при первой же возможности сдавались в плен. Местные жители не раз спрашивали у наших, почему Россия не ввела войска раньше. Бандеровцев они тоже ненавидели, да и можно ли было к ним относиться нормально? Алексей рассказывает, как однажды вывозили почти девяносто человек — все мирные, в том числе дети. По простреливаемой дороге везти колонной их всех разом было нельзя — сразу бы накрыли! Потому по партиям отправляли рейсами на одном «уазике», а противник, отлично зная, что это не военные, продолжал обстрел…
За рулём «уазика» был армянин, профессиональный водитель, способный заменить пробитое колесо даже под огнём. Вместе с Алексеем плечом к плечу воевали чеченцы, казахи, цыгане — граждане России и подлинные её защитники. «Брат!» — так они обращались к другу, независимо от национальности и возраста, и не было для них ничего крепче боевого братства, скрепленного кровью. Лишь бы был не трус, а национальность — дело десятое.
Со многими своими братьями, обретенными на фронте, Алексей поддерживает связь и сегодня. Среди них и парень из Питера, который долго раздумывал, как сказать матери, профессору и доктору наук, о том, что собрался на СВО. А материнский ответ был таков: «Там сейчас пишется история России. И мне будет горько, если мой сын не примет участия в этом. За маму не беспокойся — иди и сражайся, сынок!». Запомнилось и вот что ещё.
— Земляки, ребята из Урюпинска и соседних районов, воюют очень хорошо. Думаю, сказывается наша казачья кровь, казаки ведь были прирожденными воинами, — рассуждает Алексей.
После Соледара он воевал на Бахмутском направлении, тоже жестоком и кровопролитном. Заслужил именную благодарность от главы Луганской Народной Республики Леонида Пасечника, две ведомственных награды и главную, государственную — медаль «За отвагу», самую почётную среди солдат со времён Великой Отечественной войны, потому что ею награждали только тех, кто отличился на поле боя. Она и на вид с тех пор, кстати, почти не изменилась.
…Высокий, широкоплечий, он зарядку делает и сейчас, а на фронте «подкачался», таская тяжести, — спокойный, уверенный в себе 49-летний настоящий мужчина. И настолько надёжный, что ответ на вопрос, вынесенный в заголовок, может быть лишь один. Всем ясно какой?
С. ЗАВОЗИН.
НА СНИМКЕ: Алексей сразу после возвращения домой и его сын с часами, только что подаренными отцом; благодарность главы ЛНР и «отважная» медаль.
«А ТЫ БЫ ПОШЁЛ С НИМ В РАЗВЕДКУ?»
