Иногда редакционные надобности приводят за снимками к Юрию Павловичу Зазулину — у него хранятся старые негативы еще советской не оцифрованной фотопленки. Порой он сокрушается: так много ценных кадров, а они никому не нужны! Вот на фото — колонны первомайской демонстрации, в них полгорода старшего поколения могут себя узнать. Но не берут снимки — молодым они к чему? А у стариков есть свои фотографии в домашних альбомах. У трикотажников, у консервщиков, мэзовцев… Я храню старые фотографии с краностроителями. Они достались от старших, для кого завод был родным. Можно сказать, что и нас, детей заводчан, крановый в определенной степени вырастил. А потому и мне есть что вспомнить, о чем подумать.
… КАКИЕ веселые, счастливые лица на снимках! Кто-то скажет сегодня, что, мол, сгоняли их на демонстрации из-под палки. Потому что им, нынешним, кто с понедельника устал и ждет не дождется пятницы, не понять, как можно по своей воле радоваться и праздновать с теми, кто за трудовую неделю надоел. Им бы «отдохнуть и расслабиться»… А тут радость на лицах, и знамена, и странные, непонятные сегодня лозунги «За технический прогресс!», «Слава труду!».
Труд, трудящиеся — эти слова все более уходят из нашего лексикона. Даже в Первомай их, по-моему, не произносят лишний раз даже профсоюзные лидеры. Вместо трудящихся — «руководящий состав» и «низовое звено». Вместо созидательного, творческого труда, который тогда не только подразумевался, но и был реальностью, — работа, от которой, как известно нынешним работникам, кони дохнут и она от слова «раб». И это в лучшем случае. Потому что в колонне учителей, следуя логике сегодняшних ФГОСов, пройдут в этот день те, кто не трудится и даже не работает, а кто оказывает услуги. Следом пойдут медики — тоже, кстати, из того же разряда обслуживающих… Где тут место творчеству, где радость созидания? Только работа за деньги.
"Слава труду! — неслось по площади, и тысячей голосов площадь откликалась на эти слова: — Уррра!!!"
… 700 человек трудились на крановом. Сейчас это трудно представить. Порой семьей, нередко династией. Сколько вышло отсюда народу — качественного, добротного, ладно скроенного и выкованного заводскими цехами? Сколько выросло у них детей, детей кранового, кто помнит эту проходную, цеха, где стоял рабочий гул, пахло машинным маслом. Портрет Ильича огромного в детских глазах размера на новом цехе металлоконструкций. Заводскую розовую аллею — гордость директора Синицына. И цветочную оранжерею, и башню, набитую выращенными грибами, над ее конструкцией самозабвенно колдовали заводские рационализаторы — было тогда такое племя молодое, увлеченное. Где сейчас кулибины со своими изобретениями, куда подевался рационализаторский пыл?
Завод казался громадой, он и вправду был не мал. Заводчане не работали — они жили предприятием. Участки в три смены, техотдел на сорок человек. Среди конструкторов – инженеров было немало местных, но было много и «понаехавших» — кто по распределению, кто как. Мама моя родом из Пензы, а друзья семьи — из Волгограда, Подмосковья, кто откуда. И ни разу никто из них не пожалел о своем выборе. Страна нуждалась в кранах — они делали большое государственное дело. Как делали его их предшественники, которые в войну пережили с заводом эвакуацию на Урал, в челябинскую Кусу, а после с ним же вернулись назад, когда наши погнали фашистов от Волги.
Так и трудились всю жизнь — на совесть, от души. И выходили из цехов краны башенные и козловые, и знак «УК» с пометкой «с» означал, что этот кран урюпинского кранового сдюжит все, не зря он северного варианта, а значит, закален и проверен. Кто знает, на скольких железнодорожных перегонах работают и поныне надежные, безотказные десятитонники кранового. А вот добротные заводские ворота до сих пор стоят у нас при дворах. Вроде бы были мелочью, ширпотребом, добавочным ассортиментом, но делались просто уже затем, чтоб было у нас все свое, — и ворота, и колосники в печах, и что там еще… И никаких тебе программ по импортозамещению.
Что пройдет, то будет мило, и былое всегда вспоминается только хорошим. Но ведь есть что вспомнить! Ты — заводу, завод — тебе. Все у тебя будет в порядке, лишь работай! Будет и квартира, и заводской садик на улице Окладненской, и турбаза на Хопре, и ведомственный санаторий под Туапсе. Так они и работали, нет, трудились всю жизнь.
Отдавали себя тому делу, который выбрали в основной своей массе по призванию и по душе. Сегодня это стало непозволительной роскошью, ибо сегодня не трудятся, а работают, выбирая работу по размеру оплаты. Если, конечно, есть что выбирать… Ждут пятницы — подневольный труд не дает радости.
А вот на лицах родителей радость была! Было неподдельное счастье. Счастье от того, что можно заниматься любимым делом, найдя себя, — как, наверное, это все далеко от нас сегодняшних.
А тогда было счастье трудиться и созидать, счастье, которое они и демонстрировали себе и всему миру. Вот в чем суть-то! Понимаем ли мы, что мы имели? Вернется ли когда-либо это забытое ощущение? А потому пусть хранится оно хотя бы в старых фотопленках — вдруг кому-то захочется прикоснуться к тому не такому уж и далекому времени, когда во всех заводских цехах стоял веселый гул, и Ленин казался огромным, и люди знали, что такое счастье.
О. Шушлебина.
BLOG COMMENTS POWERED BY DISQUS
