БАМ стал последним масштабным инфраструктурным проектом СССР. В девяностых его часто называли «дорогой в никуда», но в XXI веке о магистрали снова заговорили как о дороге с будущим. Не случайно к 50-летию БАМа, которое будет отмечаться в 2024 году, готовятся заранее всей страной. О своем участии в стройке века нам рассказал житель станицы Добринки Александр НЕДЗИЕВ.
«СЛЫШИШЬ —
ВРЕМЯ ГУДИТ: БАМ!»
Сегодня не каждый студент с ходу расшифрует эту аббревиатуру, а в семидесятых и чуть позже туда рвалась молодёжь всей страны.
— В 1982 году, после третьего курса Волгоградского СХИ, я в составе стройотряда попал на станцию Джамку Восточно-Сибирской железной дороги, — рассказывает Александр Иванович. — К этому времени основная ветка Байкало-Амурской магистрали была уже готова, но надо было строить инфраструктуру, которая бы ее обслуживала. Вот на одну такую стройку я и отправился.
В то время в Волгограде был трест «Волгоградтяжстрой», который имел шефский участок на БАМе. С помощью своего СМУ трест набирал желающих. Кроме студентов из СХИ в Джамку приехали девчата из женского стройотряда политеха, были и так называемые «самоизъявившиеся».
— Я пробыл на БАМе четыре месяца. Могу без преувеличения сказать, что такого отношения к делу, взаимоотношений людей между собой, такой необычной их общности я потом уже не видел.
«ЗА ЗАПАХОМ
ТАЙГИ…»
Наш герой ехал в тайгу за романтикой. Денег, по его словам, в те годы студент мог заработать и на «материке» — было бы желание. Но хотелось посмотреть страну, и потому за свое студенчество он побывал в Салехарде, в Перми, отправился и на БАМ. С теми же мыслями ехали тогда большинство молодых. Студенты приезжали на короткое лето — с мая по начало сентября, когда выпадал первый снег.
КАК В ФИЛЬМЕ
«ДЕВЧАТА»
До сих пор Александр Недзиев вспоминает: на БАМе, где вечная мерзлота упрямо выталкивала из себя проложенные людьми рельсы, где работали по двенадцать и более часов в сутки, были созданы совершенно уникальные отношения, лишенные стяжательства, зависти. Там человек очень быстро проявлялся.
— С нами строили и ребята-срочники из железнодорожных войск. В отличие от них нас бросали на небольшую и недорогостоящую работу, куда не было резона отряжать войска, — на строительство колодцев, разгрузку вагонов, прокладку канализации в поселок, который возвели возле нового горно-обогатительного комбината близ станции Березовая, — рассказывает Александр Иванович. — Когда комары кипят, а ты носилки с цементом таскаешь, сразу видно, кто тянет с тобой эту лямку. А кто филонит, тот ничего и не заработает. На весь участок — никакой власти, кроме СМУ, оно раздавало наряды и оплачивало работу. Да нас и не надо было организовывать, хочешь заработать — дело найдется. Все просто и справедливо.
Быт тоже был прост. Палаток и времянок, первого жилья строителей БАМа, они уже не застали, но было недостроенное двухэтажное общежитие, в нем залепили отсутствующие окна и доделали двери — лето, тепло… Питались в столовой по нормальному рациону — продукты шли по спецраспределителю на общепит. А в выходные готовили сами — покупали у рыбаков горбушу, в магазине — свиную тушенку, томатную пасту и рожки, больше ничего не было. Когда мама прислала ему из дома посылку со свежим болгарским перцем, то как же это было вкусно! Там он научился есть перец с семенами. От авитаминоза отряд спас мешок чеснока. Девчата, приехавшие позже парней, поначалу воротили нос — «От вас плохо пахнет!». А через пару недель тоже попросили. Томатная паста с рожками сведут с ума любого.
— Как ни удивительно, но я сам это видел: осмысленный тяжелый труд и отношения, лишенные корысти, совсем как в фильме «Девчата». Работы было полно, денег — тоже, и только лень могла тебе помешать.
Работали бамовцы с утра до девяти вечера. К ночи пришли, обмылись — и спать. В выходные ходили в клуб, где был даже ансамбль с инструментами. Соревновались с солдатами. А какие танцы, какие концерты устраивали — пыль столбом стояла!
Приходили в клуб все жители поселка, в том числе было и много семейных. Они работали круглогодично, даже в условиях зимы, которая длится девять месяцев. Жили в бараках по двадцать комнат на коридор, где умещались и коляски, и обувка, а удобства были на улице. Конечно, эти люди приехали за деньгами. Система была такая: отработал на БАМе два года — получи талон на первоочередную покупку машины, а 6 тысяч на «Жигули» специалисту можно было заработать даже за год, если, конечно, не пить и не швыряться деньгами.
Александр заработал за четыре месяца полторы тысячи рублей — примерно как директор завода, а обычный тогдашний оклад был в 120 рублей. Промтоваров в местный магазин завозили много, и студенты понабрали дефицита — магнитолы, одежду, обувь. Александр купил туфли и куртку — не потому, что был модным, просто их у него не было, не в чем было ходить.
НА «МАТЕРИКЕ»
ВСЕ СТАЛИ ИНЫМИ
— Но главное, что я оттуда привез, это ощущение какой-то эйфорической доброжелательности, которую там видел в реальности. А еще — сожаление о потере тех отношений, — вспоминает сегодня Александр Иванович.
Бытовые неудобства перекрывались молодостью, дружбой, бурлящей через край энергией. И эту атмосферу создавали сами приехавшие сюда люди. Многих она даже привязала к этому суровому краю, кто-то остался навсегда на той комсомольской стройке, ставшей огромным интернациональным проектом, где людям были незнакомы межнациональная вражда и прочие конфликты.
Александр приехал обратно — не нашлись ребят, кто всерьез составил бы ему компанию, чтобы остаться. А как вернулись в город — разошлись все в разные стороны.
— Может, когда-то и объяснят причину такого состояния, когда человека тянет на Север, где он работал? Это называется «северным синдромом». Я тоже не избежал этой «болезни»,— говорит Александр Иванович. — Больше мне так и не довелось ощутить того счастливого существования, людей, которому был свидетелем в то короткое время на БАМе. Мы пытались потом встретиться, но те же люди стали другими.
О. ШУШЛЕБИНА.
