Три десятилетия тому назад завершилась Афганская война. О ней еще долго будут говорить и спорить, делать выводы, рассуждать о том, нужно было или нет вводить войска в ДРА. Наша газета в таких дискуссиях никогда не участвовала — мы просто рассказывали о наших земляках, честно выполнявших свой долг на земле Афганистана. Среди героев газетных статей в разные годы были мотострелки и десантники, командир разведвзвода и снайпер, летчик-штурмовик и вертолетчик, пограничник и артиллерист, военный строитель, военный советник и даже продавщица военторга. И каждого из этих людей обычно приходилось упрашивать, чтобы они согласились рассказать о той войне, — слишком тяжелы были эти воспоминания... Наш сегодняшний рассказ — о медике в погонах и о водителе БРДМ (боевой разведывательно-дозорной машины).
На выбор профессии не повлияло то, что он родился в семье военнослужащего — в городе Ейске Краснодарского края. Потом переехали на родину отца, во Фрунзе, в Киргизию — здесь Гена Дьяченко закончил школу и поступил в мединститут. Но стать педиатром ему было не суждено: после четвертого курса захотелось послужить, и перевелся в Томск, на военно-медицинский факультет. В 1977-м закончил — получил лейтенантские погоны, а с ними и первое назначение — на Украину, в Прикарпатский военный округ, врачом дорожно-комендантского батальона. Через пару лет Геннадия перевели в десантно-штурмовую бригаду, стоявшую во Львовской области. Здесь он прошел специализацию по хирургии, а через три года его ждал Афганистан, где надо было заменить коллег, служивших с момента ввода войск в 1979-м. Желания никто не спрашивал: приказали — собрались и поехали.
Город Кундуз, центр одноименной провинции, север чужой страны. Холодные ночи, но днем столбик термометра поднимался до 72 градусов. Геннадию, проведшему юность в теплой Киргизии, такую жару было переносить привычнее, чем большинству сослуживцев. Служили же в 199-м отдельном медицинском батальоне (такие подразделения во времена Великой Отечественной называли медсанбатами), входившем в 201-мотострелковую дивизию. Старший лейтенант медицинской службы Геннадий Дьяченко — командир операционно-перевязочного взвода, то есть, если по-граждански, хирургического отделения. Батальон занимал модульное здание: приемная, терапия и всё прочее, как в обычной больнице.
Вообще у штатских и военных медиков много чего общего, только вторые в Афганистане поначалу ходили с автоматами. Потом — уже нет, потому что госпиталь надежно охранялся. Но в учебных стрельбах участвовали обязательно и, когда выдавали боеприпасы, пытались отказаться: мол, своих полно — патроны и гранаты забирали у раненых, доставляемых на лечение. Бывало, что работы особой не было никакой, а бывало, что сбивались с ног, когда в течение суток поступало до двадцати человек — если где-то в горах проводится операция. Раненых доставляли «вертушки» — вертолеты, и начинались уже другие операции — не с автоматами, а со скальпелями.
Ранения и травмы лечили разные, особенно много было огнестрельных и после подрывов на минах. Приходилось делать ампутации, когда пули или осколки дробили кости. На это шли в самых крайних случаях — сумели внедрить шунтирование, чтобы сохранять пораженные сосуды, а с ними вместе и ноги. На дальнейшее лечение таких раненых отправляли в Союз.
За два годы его службы в Афганистане, как рассказывает Геннадий Николаевич, потеряли семерых. Он говорит именно так — потеряли. Почти всех помнит по именам и диагнозам: у всех были осложнения, и как их было спасти, искромсанных осколками, с хлеставшей кровью из оторванных миной ног… А скольких спасли, он не помнит — их уж точно не пересчитать.
Смотрим афганские фотографии военных врачей. Ну да, всё как у штатских: вот они склонились над раненым в операционной, маски на лицах, медицинские инструменты в руках, белые халаты. Лишь иногда выглянет из-под халата тельняшка. В помощи никому не отказывали, и афганцам тоже: лечили тех, кто воевал в правительственных войсках, однажды оперировали и раненого душмана. А вот на снимках маленькие пациенты: черные бусинки удивленных глаз, забинтованные ручки-ножки — пацанята-афганцы, попавшие под шальные пули. Чему они удивляются? Тому, что их лечили «шурави» — совсем не злые, как говорили в кишлаках, а добрые и улыбчивые. Вот еще девочка из местных, получившая очень тяжелое ранение: пуля прошла через живот и попала в легкое — прооперировали, вылечили. Она ни слова не знала по-русски, и общались с ней через медсестру-узбечку, немного понимавшую здешнее наречие. Раненых детишек держали в госпитале до полного излечения и снятия повязок — по бинтам моджахеды поняли бы, что они были у русских, и детей бы тогда убили… Ну а тем, кто наших в Афганистане считает захватчиками, хорошо бы посмотреть на эти фото, которые медики сделали, конечно, не для пропаганды, а для себя, на память, — разве оккупанты спасают чужих детей от смерти, лечат их и кормят?
В Союз Геннадий Дьяченко вернулся в 1984-м — уже капитаном. Служил дальше — в Средней Азии и Германии. Урюпинск стал девятым по счету местом службы, здесь в военном госпитале был начальником хирургического отделения. Уволившись на пенсию в звании подполковника медслужбы, работал еще, к четверти века армейской службы добавив десять лет гражданского стажа.
Для заголовка этой статьи мы взяли строчку из песни о военных врачах. Есть в ней и такие слова: «Чтоб солдата живого увидела мать — это высшая наша награда». Сказанное в полной мере относится к Геннадию Николаевичу Дьяченко и ко всем медикам, спасавшим чьи-то жизни и на Афганской, и на любой другой войне.
НА СНИМКЕ: 1984 год, военные медики с афганской девочкой, вылеченной после тяжелого ранения. Крайний справа — Геннадий Дьяченко, тогда еще капитан медслужбы.
BLOG COMMENTS POWERED BY DISQUS
